В годы сталинских репрессий он работал в две смены, днем кремируя честных советских граждан, а по ночам – «врагов народа»: Зиновьева, Каменева, да сколько таких было!.. В 1941-м черный воронок приехал за самим Нестеренко.
По мотивам протоколов его допросов белорусский писатель Саша Филипенко в 2021 году написал роман «Кремулятор» и пригласил читателей к давней дискуссии про банальность зла. Судьба Нестеренко заинтересовала его тем, что тот за несколько лет до назначения воевал с большевиками в Крыму в составе Добровольческой армии Деникина.
Белая кость в эмиграции
Молодой офицер еще в Первую мировую войну командовал ротой 33-го стрелкового Сибирского полка. Председательствовал в военно-полевых судах и приговаривал к расстрелу дезертиров. В январе 1915 года Петр получил тяжелое ранение. После выздоровления его направили на годовое обучение в Военную воздухоплавательную школу. Здесь он нашел свое призвание и стал грезить авиацией. Октябрьская революция застала его в Гатчине, где он числился пилотом на тренировочных полетах. На этой развилке своей судьбы он выбрал сторону белых.
В 1920-м остатки разгромленной белой армии вынуждены были бежать за границу. Петр Нестеренко добрался до Сербии и даже нашел работу по специальности – устроился механиком на военном аэродроме в Нови-Саде. В 1923-м осел во Франции. Чтобы выжить, бывший офицер, белая кость, брался за любую работу – трудился таксистом и простым рабочим на автозаводах «Ситроен» и «Рено».
– Он нигде не мог прижиться, – комментирует Саша Филипенко. – Петр все время пытался устроиться летчиком. Русского офицера никуда не брали. У него был такой же печальный эмигрантский опыт, как у писателя Гайто Газданова: в Париже они крутили баранку такси и делали много низкоквалифицированной работы.
Возвращение на родину
Нестеренко попросился обратно в СССР. Возвращение домой заняло больше года. Для этого ему пришлось доказывать свою лояльность и сотрудничать со спецслужбами – сообщать информацию о белой эмиграции. В 1926-м новоиспеченный советский гражданин оказался в Москве, но долго никуда не мог устроиться – ни к летной службе, ни к обслуживанию самолетов его не допускали. В архиве допросов содержатся следующие объяснения Петра: «Моя служба в добровольческой армии Деникина являлась для меня большим позорным пятном. Я совершил тяжелое преступление перед советской властью и перед Родиной, поэтому я морально чувствовал себя недостойным носить звание гражданина Советского Союза».
– В деле Нестеренко закрыты страницы допроса, где он сообщает о своей деятельности в конце 1925 года – начале 1926-го, – рассказывает Павел Паркин, историк, исследователь Донского кладбища. – По практике мы знаем, что скорее всего они содержат сведения о секретном сотруднике-осведомителе. Судя по всему, Нестеренко докладывал о какой-то деятельности белой эмиграции. Для меня большая загадка, почему он вернулся именно в Москву. Все его многочисленные родственники – в Николаеве: родители, братья и сестры. Остается только догадываться, почему его судьба сделала такой кульбит: офицер, авиатор вдруг становится заведующим крематорием.
Начальник пепла
В 1927 году в Москве на Донском кладбище открылся первый крематорий в СССР. После эмиграции бывший белогвардеец был не в том положении, чтобы отказываться от предложения его возглавить. В этой должности Нестеренко проработал 15 лет. Свои профессиональные обязанности он выполнял добросовестно. Передовик соцтруда: в 1931-м кремировал около 8300 человек, в 1932-м – более 9000. "В воспоминаниях скульптора Ивана Шадра есть две строчки про Нестеренко, который показался ему человеком, который не имеет особого пиетета и уважения к покойным, для него это как завод с перевыполнением плана", – рассказывает Павел Паркин.
В годы Большого террора от директора крематория потребовался еще больший трудовой энтузиазм.
– По документам нам известно о том, что тела расстрелянных начали привозить по ночам с 34-го года, – уточняет Павел. – По дневниковым записям – с 30-го, но можно предположить, что еще с 27-го там сжигали по ночам расстрелянных.
Мелкая сошка большого зла
Полтора десятка лет перемалывания репрессированных закончились плачевно: 55-летнего Петра Ильича арестовали 23 июня 1941 года – на следующий день после вторжения немецких войск в СССР.
Выдержки из доносов на Нестеренко:
– живет очень хорошо, имеет приходящую прислугу, которая приходит убирать его квартиру; ходит по кладбищу в шубе; жена маленькая, неинтересная, и с ней никуда не ходит; прогнал свою жену и женился на артистке; к Нестеренко ходят хорошо одетые люди, и он с ними ходит по территории крематория, разговаривая на иностранных языках; сознательно не ремонтирует кремационную печь №1, и она постепенно разрушается.
– Нестеренко – потенциально очень интересный персонаж, благодаря которому можно было построить громкое дело, – считает Павел Паркин. – Несмотря на то, что он не был на вершине репрессивной машины, очень хорошо знал всех, кто участвовал в массовых расстрелах. Но у него был довольно туповатый следователь – лейтенант Перепелица, который шьет ему измену Родине, шпионаж и подготовку теракта на некоего партийного товарища.
Ханна Арендт в книге «Банальность зла» про процесс над нацистским преступником Эйхманом кардинально делила мир на «черное» и «белое» и писала о том, что приказ сверху не оправдывает сотрудничество с палачами. Хотя Петр Нестеренко лично не расстреливал репрессированных, а «просто делал свою работу», однако при этом помогал скрывать убийства. Цена компромисса в экстремальных обстоятельствах для Петра Ильича оказалась чрезмерно высокой – в 1942-м он был расстрелян как враг народа. Реабилитирован в 1992-м.
– О том, каким он был человеком, мы не можем знать, – убежден писатель Саша Филипенко. – Его внучка Наталья прочитала мой роман и была оскорблена – для нее дедушка был прекрасным белым офицером. Она писала гневные письма в издательства, что подаст на нас в суд. На самом деле внучка дедушку тоже не знала: когда Нестеренко арестовали, ее папе Феликсу было всего 12 лет.
